Прожитые мгновенья не вернуть обратно

неприятная встреча

Спустя несколько минут в кухне раздался свист чайника. Из его носика вырывался густой пар. Эван аккуратно выключил газ, взял стеклянный чайник и бросил туда несколько щепоток заварки. Чайные листья, соприкоснувшись с водой, закружились в плавном танце, а затем медленно осели на дно. Напиток приобрёл приятный золотисто-зелёный оттенок.

Пока Эван расставлял чашки, Элина внимательно наблюдала за ним, словно стараясь запомнить каждую черту его лица. Вдруг она что-то вспомнила, резко встала и направилась к холодильнику, по пути хлопнув себя по лбу.

— Ой, совсем забыла! Сейчас разогрею пирожки, а ещё у меня есть мармелад! Ты ведь его раньше так любил!

Она улыбнулась и добавила:

— Знаешь, когда тебе ещё не было трёх, мы как-то проходили мимо прилавка со сладостями, и ты вдруг начал тянуть меня за юбку, показывая на мармелад. Своим детским голоском ты повторял: "Ичу, ичу!", потому что ещё плохо выговаривал слова. А потом каждый раз, когда мы оказывались рядом с тем магазином, ты снова уговаривал меня купить тебе мармелад.

Эван слушал, но воспоминание было для него не самым приятным. В детстве он не понимал, что мама буквально выкладывала последние деньги, чтобы порадовать его сладостями. Теперь же он не мог сказать, разлюбил ли он мармелад из-за того, что переел его, или потому что осознавал цену тех покупок.

Он быстро прогнал мрачные мысли, подошёл к Элине, взял её за плечи и мягко отодвинул от плиты.

— Мам, я сам! Скажи, где он лежит, и я всё приготовлю. Лучше присядь и расскажи мне, над чем сейчас работаешь.

Он подвёл её к столу и подтолкнул стул.

Элина послушно села и с увлечением начала рассказывать о своей работе, а затем поделилась планами на день. Эван, пребывая в приподнятом настроении, внимательно слушал, кивая головой, и аккуратно разливал горячий чай по чашкам.

Они медленно шли между каменных надгробий. Здесь царила абсолютная тишина — казалось, даже ветер затаился.

Когда они добрались до нужного места, Элина остановилась и несколько минут молча смотрела на имя, выгравированное на холодном камне, словно мысленно разговаривая с Риком. Затем она опустилась на колени и бережно убрала увядшие, потемневшие от времени цветы, заменив их свежими.