уроки поцелуя от Армянина

Поздний вечер. Дом Армеши.

Мама спрашивала у сына ещё раз, будет ли Армеша пельмени. Армеша бедный стоял, скукожившись и опустивши голову, и молчал, не смелился смотреть на маму, не знал, что говорить. Бешеное сердце прыгает, скачет до сих пор, изливаясь волнением, когда услышал громкий голос матери, когда в комнате с Бишкой сидел и, как же неприлично, раздел его почти полностью да лизал его возбужденность... Армеша дёрнулся, резво повернул блондинистую макушку. Его глаза забегали. Туда-сюда, только не на родителя. Мама же, как ни в чем не подозревавши, сидела ногу на ногу и попивала горячего чаю, как горячи краснющие щёки мальчишки, и улыбалась. Армешка спрятал дрожащие тонкие руки за спину, схватил запястье. А Сатана опять закидывала вопросами, будет ли он печенья, чаю, с молоком или без. Армеша помялся, заулыбался, утопал в неловкости и охриплым голосом отвечал, что не хочет и не голоден. Щёки уже горели, а его не жалели. Мама усмехнулась, попила чаю. Армеша помолчал и через огромные усилия прохрипел: "а ты... Как давно пришла?" Мама поставила кружку на стол и ответила, что недавно. Армешу проштормило волнением, он хотел сбежать и укрыться, закрыться. Мама сказала: "я тебя не слышала, только что с улицы пришёл?"
С Армеши груз спал. И как же легче стало с этих слов. Значит, она не слышала стоны Бишки и ничего не узнала. Наивный мальчишка поверил и выдохнул, но перед мамой стоять и глядеть в глаза всё равно жесть неловко и неудобно. Армеша нервно покивал и охрипло промямлил: "да, да, я только..."
Мама по-тихому усмехнулась с забавного сына, отведя хитрые глаза в сторону, допила чай и ушла с кухни, сказав, что устала. Как остался один, он расслабился, выпил два стакана воды так, будто жаждал, и пошёл в свою комнату.

Ели живой после разговора с Сатаной Армеша выбрался, закрылся и встал возле двери. И правда Сатана, думалось Армеше. Опустил голову и облакотился об дверь. Он целовал Бишку, чуть не раздел, чуть минет не сделал. Армеша в ступоре. Не верил, что и правда он говорил такие слова, ласкал его, чуть не снимая майку, дрочил ему и лизнул... Армеша опять дёрнулся и ниже опустил голову, стыдясь.

Поднял потевшую ладонь. Пальцы подрагивали. Событие казалось сном, сказочным и горячим, что не думалось, что он бы превратился в реальность. Но произошло. Глаза не верили, волновались, даже стеснялись и глядели на дрожание пальцев, которые ещё помнили то горячее ощущение, когда сжимал не свой член, а чужой, возбужденный. Ладонь содрагнула сильнее. Армешка шумно сглотнул и опустил руку.