— Юнги, тебе не обязательно было приходить, — холодная рука Тэмина легла на худощавую ладонь друга, а влажные глаза смотрели с волнением и заботой.
— Я не мог оставить тебя сегодня, в такой важный день.
Мин уже пару часов находился в новой частной клинике, куда не так давно перевели Тэмина.
Хосок не особо радовался, наблюдая за этой картиной, но прогнать бывшего учителя и лучшего друга его омеги он не мог.
— Тебе идёт синий, — омега улыбнулся, давая понять, что чувствует себя хорошо.
— И так, я ваш новый лечащий врач, — в палату вошёл взрослый альфа, лет 35, и тут же смерил окружающих любопытным взглядом, — кто есть кто?
— Я опекун, — твёрдо проговорил Юнги, изучая мужчину напротив.
— А я его альфа.
Хосок смотрел с недоверием, на что Тэмин тут же обратил внимание и мгновенно прильнул своей темной макушкой к, уже родной, груди.
— Интересненько. Ну, ладно, оставайтесь. Я проверил ваши анализы и недавнее мрт, хочу сказать вот что...
Вокруг повисла тишина.
Юнги казалось, что каждое слово, произнесенное врачом, словно приговор для него самого.
Хосок же, напротив, верил, верил каждую минуту. Быть не может такого, что Земля самовольно уничтожит Тэмина. Что она отдаст эту улыбку куда-то в небеса, что не оставит себе, не позволит ей расцветать с каждым днём, украшая собой всё вокруг.
А Тэмин устал. Тэмин, действительно, устал.
Он так обрадовался, когда узнал о новой любви в жизни Юнги, ведь теперь мог уйти спокойно. Но вот оно, в свою собственную жизнь впустил другого. Поглотил его, целиком вобрал в себя. Эгоистично. Жадно. Подло.
— 70/30, — альфа замолчал, всматриваясь в растерянные лица, — и 70 – на нашей стороне. Операция будет в начале весны. На этом всё, остальное обговорим, когда ты отдохнёшь.
С этими словами врач покинул палату, оставив близких наедине.
Тэмин зарыдал.
Хоби вмиг стиснул шатена в крепких руках, позволяя тому окольцевать свою талию и залить слезами новую рубашку.
Тэмин будто снова превратился в маленького мальчика, что безумно скучает по своей маме и не в силах больше притворяться сильным человеком. Больше не может. Больше не хочет.
— Аааааааааааа... я так устал... так устал... мамааааааааааа... мамаааааааа...
Юнги, стоящий по другую сторону кровати, наклонился прямо к омеге, опираясь коленом о мягкий матрас.
— С новой жизнью тебя, мой Тэмин.
***
Тэхен, что стоял напротив запертой деревянной двери с подносом еды, невольно издал громкий выдох и трижды постучал костяшками о шершавую поверхность.
— Войдите, — донеслось с той стороны, и омега тут же переступил порог, улавливая на себе недовольные темно-карие глаза.
— Я сказал, чтобы ты больше не приходил ко мне, — парень буквально кипел от злости, но не мог себе позволить выпроводить названного гостя, ведь был слишком слаб.
— Доён, прости меня.
Длинные пальчики, что безразборно мяли плотную ткань бежевого свитера, и, опущенная вниз, пепельная макушка выражали всю глубину своей искренности.
— Тэхен, я тебя не понимаю. И уже совсем отказываюсь понимать. Этот... этот ублюдок, он вообще адекватный? — альфа жестом указал на дверь, будто за ней должен стоять Чонгук, который, к слову, и вовсе уехал из коттеджа.
— Он, иногда он не контролирует свои эмоции, и здесь лишь моя вина...
— Круто, очень круто он «не контролирует свои эмоции», Тэхен, у меня несколько швов! — Доён продемонстрировал рассеченную бровь, на которую бригада скорой помощи наложила десяток швов.
Детям ещё повезло, что получилось откупиться деньгами, иначе разговора с родителями и испорченных выходных было не избежать.
— Я был пьян и... и признаю, это меня не оправдывает, — исправился Тэ, заметив недовольней взгляд со стороны, — но Чонгук, он... это, правда, не его вина. Всё это моя идея, и мне жаль, что в ней именно ты оказался жертвой.
— Почему ты заступаешься за него?! Что вообще с вами происходит? — Доён возмущался пуще прежнего, ведь уже устал от этих бессмысленных споров с омегой, который так преданно выпрашивал прощение для своего господина.
Тэхен приходил уже третий день, умоляя альфу не подавать заявления.
Да, он мог бы наплевать на это, ведь у Чонгука есть связи, но прекрасно зная упрямого альфу, сразу отбросил эти мысли.
Чонгук не станет использовать имя отца для таких мелочей, а, значит, решит лично разобраться с этим до конца.
— Потому что люблю его.
— Ебануться можно. Тогда зачем меня целовал? — Доён пытался найти хоть крупицу логики в пепельной макушке, хотя уже давно потерял всякую надежду.
— Потому что люблю его.
Повисла тишина. Даже тяжелое дыхание Доёна едва ли можно было уловить в этой маленькой комнате.
— Он и тебя избил? У тебя с головой проблемы? — шатен понял, что ссорами ничего не добиться, и решил, что сегодня побудет психологом, ведь понять мысли своего одноклассника было почти невозможно, — ладно, сделай одолжение, расскажи мне всё нормально, и тогда... тогда я обещаю, что забью на вас двоих один огромный хер.
Тэхен будто расцвёл на глазах альфы, ведь иначе это никак не описать. Парень вмиг оказался на кровати своего «друга» и тут же, по-детски, заулыбался.
— Спасибо, правда, правда, правда, спасибо!
— Давай, не тяни резину.
— В общем... как бы это, я и Чонгук... мы, — Тэхен почти заикался, ведь говорить об этом вслух оказалось гораздо сложнее, — мы живём вместе.
Омега тут же лицезрел потрясённый вид своего одноклассника, но спокойно продолжил начатый рассказ, осознавая, что если сейчас не выговорит всё это, то потеряет золотой шанс на прощение Чонгука.
— Это слишком личное, чтобы объяснять почему и как мы сошлись под одной крышей, но так вышло. Всё... всё было чудесно, правда... Чонгук, он не такой, каким хочет казаться окружающим. Он верный, заботливый и очень добродушный.
Доён уже хотел было позвонить в психиатрическую клинику, но так и не смог найти в себе силы прервать, уже почти заплаканного, мальчишку.
— Я влюбился. Доён, я, правда, полюбил. Но... Чонгук, он...
— Он ведь тоже в тебя влюблён, это все знают.
— Да, и дело именно в этом. Его любовь – губительна.
— Что?
Тэхен вытер поступившие слёзы тыльной стороной ладони и лишь удобнее устроился на мягкой кровати.
— Сначала это были мелочи, вроде: "Куда собрался? Во сколько вернёшься? Ты где? Ты опоздал..."
Но после... после я и дышать боялся лишний раз.
Альфа и не заметил, как ухватил дрожащую ладонь, поглаживая пальцем мягкую кожу.
— Он мог наорать на продавца, что невежливо ответит мне. Мог сделать выговор своему секретарю, если тот забудет, какой кофе я люблю. Мог избить одноклассника, если тот пошутит про меня... я начал бояться этого... бояться его чувств ко мне.
— И поэтому по своей, не очень то, логике решил, что нужно заставить его ревновать пуще прежнего? — Доён вопросительно вскинул бровь, кидаясь сарказмом в расстроенного парня. Но в душе искренне переживал за Тэхена.
— Это было глупо, но я хотел доказать, что не его игрушка и не позволю решать всё за себя.
— Тэхен, я, конечно, не первооткрыватель и не гений, но, может, стоит просто поговорить с ним?
— И я получу в ответ закатанные глаза и недовольное бурчание! — возмутился омега, привстав с кровати.
— Ладно, это уже не моё дело. Разбирайтесь, как хотите. Своё обещание я сдержу.
— Спасибо, правда, — мягкая улыбка и бархатистый голос – это то, что хотелось слушать вечность.
— Кстати, я ведь тоже влюбился в тебя.
Доён лишь горько усмехнулся, а омега залился краской, прижимаясь к прикрытой двери.
— Когда увидел, как ты защитил Чимина и получил за это.
— Это ты отнёс меня в мед. пункт?
— Ага.
— Доён, боже, спасибо! — омега тут же накинулся на парня с крепкими объятиями, выражая всю свою благодарность за бескорыстные поступки.
— Если ты, правда, любишь его, то постарайся поговорить обо всём, иначе это плохо кончится, — прошептал альфа, наглаживая рукой мягкие, почти серебряные локоны.
— Обещаю.
А Сехун так и не сдвинулся с места. Так и не смог прервать столь важный разговор. Не только тело, но и душа застыла у двери прикрытой, что звуки любые так свободно пропускала.
***
— Юнги-я! Тебя так долго не было, где пропадал?
Чимин, одетый в белый фартук и с металлической поварёшкой в руках, смотрелся настолько гармонично и уютно в этой маленькой квартирке, что выть хотелось от этого вида.
— На работе, ты ведь знаешь, как нынче в почёте репетиторы.
— Омомо, надеюсь, занятия были не такими же... горячими, как у нас?
Мин крепко обхватил руками соблазнительную талию, сильнее прижимая мальчишку к себе.
Удобно пристроившись сзади, укладывая подбородок на тёплое плечо, Юнги вдыхал аппетитные ароматы сегодняшнего ужина.
— С тобой у меня всегда были, есть и будут индивидуальные горячие занятия, — мокрый язык лизнул ушную раковину, нежно покусывая её мочку, на что Чимин лишь блаженно застонал.
— Юнги, ну я же тут с огнём...
— Верно, котик... играешься с огнём.
Альфа вмиг развязал узел на спине, открывая доступ к оголенному телу, блуждая по позвонкам и доходя до выпирающих сосков, на вздымающейся омежьей груди.
— Боже, как мне это нравится...
Юнги лишь усмехнуться успел, ведь его «ученик» тут же прервал готовку, резко развернувшись к альфе и чуть толкнув того назад.
— Ну и что ты... — сапфировая макушка не успевает договорить, ведь её мальчик спускается на колени, кидая на альфу похотливые глазки и жадно облизывая пухлые губы, — блять.
Чимин вмиг расстегивает податливую ширинку на джинсах, спуская темные боксеры и высвобождая пульсирующий член.
Мягкие, такие пухлые и горячие губы тут же накрывают влажную головку, пробегаясь по ней слегка шершавым язычком и вызывая несдержаный стон у старшего.
Юнги, оперевшись свободной рукой о край стола, а другой лаская омежьи розовые локоны, лишь губы покусывал, стоны свои от удовольствия сдерживая.
— Блять, Чимин, какая же ты сука...
А Чимин почти весь в рот берёт, на коленках удобно устроившись, одной рукой бедро альфы обхватив, а второй помогая себе, чуть надрачивая жилистый член.
Мальчик нежно, с любовью, смакует им, солёный привкус улавливая. Облизывает вдоль и поперёк, чтобы полностью влажным был, чтобы весь распробовать.
Чимин вовсе забывается, когда глотает целиком, чувствуя, как в стенки упирается, как головка внутри дёргается.
А Юнги не сдерживается, сам направляет послушный ротик, персиковую макушку навстречу члену двигая.
Чимин стонет, вновь и вновь отсасывая, губами сжимая, язычком горячим лаская, а после, высунув, чуть дует, ещё раз обсасывая головку и снова стоны альфы гортанные улавливая.
— Боже, ты будто создан для этого...
— Для тебя, Юнги. Для тебя я создан.
Чимин улыбается и снова заглатывает, уже до середины, рукой помогая, и темп набирает, чувствуя скорую разрядку альфы.
Худощавые ноги уже давно дрожать начали, а бёдра сами навстречу сладкому ротику двигались, и спустя пару мгновений вязкая сперма заполнила омегу, чуть испачкав припухшие губы и румяные щёчки.
А Чимин лишь пошло улыбается и, с помощью Юнги, встаёт на онемевшие ножки.
— И на какую оценку я справился? — довольная мордашка вмиг была затянута в развязный поцелуй, словно альфа пытался поглотить мальчика, не позволяя никому другому получить и кусочка этой сладкой булочки.
— На пять, — прошептал сквозь поцелуй, вновь лаская языком чужое небо, смакуя горячими губами, слизывая остатки спермы, сплетаясь с мокрым языком в едином грязном танце, — сейчас мы идём в спальню и я отработаю своё опоздание, а после, после у нас свидание, и никаких «но». Понятно?
— Угу, — со счастливым личиком омега обвил ногами тонкую талию и вновь прильнул к желанным губам.
***
— Почему не сказал? — Сехун зашёл в общую кухню, где пару одноклассников готовили сегодняшний ужин, а точнее, разогревали пиццу и доставали очередную партию алкоголя.
Тэхен, не ожидавший услышать знакомый голос, вмиг дёрнулся, неосознанно проведя ножом по указательному пальцу.
— Айщ! — омега, с болезненным стоном, прильнул губами к израненному месту.
— Прости, но, думаю, ты заслужил, идиот, — Сехун облокотился о столешницу, смерив пепельную макушку надменным взглядом, — заделался в супергерои?
— О чем ты?
— Я слышал о Чимине, свои грехи перед ним так замаливал? — саркастично выдал рыжий парень, попутно откусывая кусочек пиццы.
— Не перед кем ничего я не замаливал, — Тэхен хотел было уйти, но осознал, что другого шанса у него не будет. — Он сделал мне больно, как и я ему. И я поступил гораздо хуже — признаю это. Но... Чимин мой друг, всегда им был и будет.
С этими словами омега прошёл мимо Сехуна, держа в руках пару коробок с ужином, но ладонь одноклассника вмиг накрыла хрупкое плечо.
— Чонгук в отеле «U», который на другой стороне горнолыжки, помнишь его? — Тэхен утвердительно закивал, не отрывая карамельных глаз с рыжей макушки, — номер «206». На ресепшне общительные девчонки, так что проблем не будет.
— Спасибо тебе.
Сехун лишь улыбнулся, забирая пиццу с омежьих рук и направляясь к остальным ребятам.
***
Тэхен уже добрые пятнадцать минут стоял перед номером «206», в надежде найти в себе хоть немного мужества, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кого он боится больше всего.
Нервными движениями парень вновь разгладил свою бежевую водолазку и темные брюки, пытаясь собрать всю волю в кулак и постучать в шпонированную дверь.
— Да? — послышалось в ответ.
— Чонгук, открой.
Дверь тут же впустила неожиданного гостя, позволяя тому разглядеть хозяина номера.
Чонгук не выглядел подавленным или уставшим, наоборот, сейчас альфа был в шикарном виде: волосы, уложенные назад, открывали, донельзя, сексуальный лоб и аккуратные брови, а губы растянулись в игривой ухмылке.
Альфа был одет в чёрный свитшот и такие же темные джинсы, а на ногах красовались массивные берцы.
— Не буду спрашивать, откуда ты узнал.
— Налей мне вина, — Тэ указал на стеклянный стол, где расположилились две бутылки красного сухого, попутно усаживаясь на мягкий серый диван.
Альфа лишь вскинул бровью и тут же наполнил два стакана, протягивая один наглому омеге.
— И что ты хочешь мне сказать? — Чонгук сел рядом с парнем, облокатившись одной рукой об изголовье дивана, — подожди, я попробую угадать: Чонгук, я был пьян, Чонгук, зачем ты его ударил? Чонгук, я больше не могу...
— Я люблю тебя.
По плечам Чонгука вмиг мурашки поползли. Брюнет удивлённо глаза распахивает, губы в немом «о» раскрыв.
А Тэхен и минуты не теряет, бокал на место ставит и ближе двигается, прильнув губами к застывшему альфе.
Чонгук резко в себя приходит, талию невозможную крепко сжимает, ручку аккуратную на бедре своём чувствует.
Омега целует с напором, с жаром, проникая, как можно глубже, границы все стирая, одну, единственную проводя.
Между ними и миром остальным.
Чон на себя тянет, усаживая мальчишку на крепкие бёдра, позволяя ягодицы упругие оттопырить соблазнительно.
Ладони брюнета нежно личико желанное удерживают, а пальцы в локоны пепельные зарываются.
Тэхен себя теряет в альфе. Давно потерял. Давно отказался от жизни спокойной, от жизни свободной, лишь бы под ласки любимого подставляться.
— Ты мой.
— Навсегда.
***
— Мне так понравился фильм! — восторженный персиковый мальчишка бежал вдогонку за своим альфой, попутно доедая оставшийся попкорн.
На улице было давно за полночь, а ребята всё никак не собирались идти домой.
Милый омега, в белой шапочке, нежно-бежевой тёплой куртке и коричневых брюках, прыгал от радости вокруг своего возлюбленного, не веря в то, что весь день прошёл по чиминовому списку желаний.
— Так, куда теперь пойдём? — с задором интересовался Юнги, попутно надевая тёплые варежки на своего котёнка, — куда хочешь?
— Мы весь день гуляем! Пора бы уже домой, ты так замёрз, я ведь вижу! Сначала каток, потом любимая рождественская закусочная, потом кино, ну куда ещё сегодня идти?
Мин лишь громко засмеялся, а после чуть съёжился в своём чёрном пуховике.
— Боишься не успеть что ли? — Чимин засмеялся в ответ, выкидывая пустую пачку из-под попкорна в урну.
— Боюсь.
— М? Что ты сказал?
— Да так, ничего, — Юнги раскрыл пуховик, впуская туда розовую макушку, которая вмиг обвила своими маленькими ручками талию альфы.
Мин нежно поцеловал родную макушку, а после устроил на ней замёрзший подбородок.
Так они и стояли в парке, смотря на детскую площадку и думая о своём.
Чимин растекался в руках Юнги, что так заботливо дарил ему своё тепло, а сам и вовсе не осознавал, какое ответное чувство получает альфа от этого маленького омежьего тела.
— Юнги, в будущем... я тоже хочу приводить сюда наших детишек.
Румяный Чимин лишь ещё больше заалел от собственных мыслей.
— Правда? И сколько их будет?
Снежинки, что не спеша спускались с тёмного небосвода, покрывали собою всё вокруг, придавая парку зачарованный образ, когда свет от уличных фонарей падал прямо на белоснежный покров, создавая волшебный и сияющий вид.
— Четверо! — уверенно произнёс омега, но тут же смутился, когда услышал над собой встревоженный кашель Юнги.
— Ну... четверо, так четверо... — альфа крепче прижал к себе Чимина, вдыхая яркий аромат корицы, — послушай меня, не перебивая.
— Хорошо, — мальчик развернулся к Юнги, и тот тут же обхватил розовые щёчки, прислонившись холодным лбом к омежьему.
— Ты самый лучший. Ты всегда был и будешь самым лучшим на свете. Этот чертов мир не достоин тебя и никогда не будет, — альфа сделал паузу, а после устремил темные глаза прямо в детские блюдца, — как и я. Я благодарен за каждую минуту, проведённую с тобой... я благодарен тебе, Чимин.
Омега заплакал. Пытался сдержаться, но все же заплакал, а растроганный этим видом Юнги тут же вытер горячие слезинки своими пальцами, пока маленькие ручки крепко ухватились за его куртку, словно боялись, что альфа исчезнет.
— Чимин, котёнок мой, выслушай меня до конца, — омега положительно закивал, испустив горячий воздух, — каждый, слышишь? Каждый прожитый миг рядом с тобой... он был настоящим. Запомни это. Я всё это чувствую по-настоящему, иначе невозможно.
Чимин смотрел в любимые полумесяцы, изучал милый аккуратный носик, бледную кожу, серебряные сережки в ухе. Чимин запоминал этот момент. Поглощал его. Запирал на ключ.
— Я люблю тебя, Чимин.
Омега и не верил, что когда-нибудь услышит это. Он и не требовал такой искренности, ничего не требовал от Юнги. Ему всего хватало, всего было достаточно. А сейчас, сейчас он жить перестал. Собой быть перестал.
Себя Юнги отдал. Навсегда подарил.
— И, пока ты не разревелся окончательно, давай-ка купим выпить и пойдём домой? — альфа нежно поцеловал пухлые и уже соленые губы, ухватив холодную ладошку и вновь натянув на неё вязаные варежки.
— Дурак, всю романтику портишь! — Чимин улыбался искренне, стягивая одну варежку и надевая ее на тонкую ладонь своего альфы.
***
Усталый Намджун, развалившийся в чёрном кожаном кресле, что стоял в кабинете его друга, перебирал последние бумаги по недавнему делу о передаче управления в фирме Пака.
— Ты даже здесь работаешь? Я ведь просил тебя отдохнуть немного, — Чанёль массировал затёкшую переносицу, попутно стянув с себя рабочие очки, — вы приехали сюда не для работы, но ты и Джин продолжаете крутиться вокруг меня! Один в моем кресле постоянно, другой в квартире хозяйничает.
Джун отложил бумаги, переводя спокойный взгляд на недовольствующего друга.
— Пока ты не поговоришь с Бэком, мы никуда не уйдём. У нас отпуск на месяц, спешить не приходится.
— Так... был ведь на пару дней? — с надеждой спросил альфа, ожидая, что друг лишь пошутил.
— Я взял полноценный отпуск, а Джин, ну, он сценарист, так что это всё, — старший Ким обвёл руками вокруг себя, — его рабочее место.
— Дьяволы, ей богу.
— С мужем поговори, ушастик.
Чанёль вновь просверлил друга смоляными глазами и, издав шумный выдох, плюхнулся в мягкое кресло напротив своего стола.
— О чем? Об его измене? О том, что он скрывает своё прошлое? О Тэхене, который живет с сыном этого ублюдка?
— Вот обо всём этом и поговорите.
Пак глазам своим не верил. Его друг даже и не думал защищать альфу, встать на его сторону, хотя жертва здесь явно он. Ему рога наставили. Его постоянно вокруг пальца вертели. Так почему Намджун думает только о Бэкхене?
— Я думаю о вашем сыне, — словно мысли прочитав, изрёк мужчина, поднимаясь с чужого кресла, — и ты должен думать о Тэхене.
— Трудно. Очень трудно. Я понимаю, что мне далеко до такого отца, как ты, но я, я, блять, очень стараюсь.
Чанёль вмиг опустил голову, прикрыв изможденное лицо длинными ладонями.
А Джун лишь альфу обошёл, дружеским жестом плеча коснувшись, слегка помяв его и напоследок бросив:
— Сегодня. В том же кафе, где обычно ужинаем, приходи к девяти. Бэкхен ради тебя приехал. Не будь мудаком и выслушай его.
С этими словами Ким покинул кабинет, оставив за собой одного задумавшегося брюнета.
***
Омега, что с таким волнением размешивал свой ванильный кофе, выглядел исхудавшим, до безобразия уставшим и больным.
— Бэк, ты совсем за собой не следишь? — Чанёль тут же достал из куртки свой вязанный шарф и, чуть продвинувшись вперёд, укрыл им дрожащего шатена.
— Спасибо, — омега вдохнул родной запах, чувствуя, как по телу разливается приятная нега.
— Я готов тебя выслушать.
Бэк судорожно сглотнул поступивший ком, ещё раз оглядев всю кофейню, что была в бирюзовых тонах, с бежевыми элементами декора и, конечно же, рождественскими украшениями. Взгляд тут же упал на статного альфу напротив, что скрестил руки на груди и свёл свои выразительные брови на переносице, позволяя маленьким морщинкам украсить высокий лоб.
— Красивый, — невольно выдал омега, спустя секунду замотав головой в разные стороны, будто приводя себя в чувства, — начну с главного – я не изменял тебе.
Чанёль хотел было открыть рот, но вместо этого поправил горловину своего темно-зеленого свитера.
— Чтобы рассказать всё... от начала и до конца, мне придется раскрыть чужой секрет. Поэтому обещай мне, что больше никогда не упомянешь это? У нас нет права говорить о таких вещах.
Омега был серьёзен, даже очень. Чанёль видит это. Видит, как муж справляется с волнением, видит, как ищет согласия в его глазах.
— Хорошо.
— Джэ Вон умирает. И наша встреча тогда... она была первая и последняя с того момента, как мы столкнулись в больнице.
***
— Гуки, просыпайся~, нам пора уезжать, — омега прильнул губами к оголенной спине, покрывая влажными следами острые лопатки и крепкие плечи.
— Не хочу никуда, — альфа перевернулся на другой бок, разлепляя сонные кроличьи глазки и улыбаясь, словно ребёнок, — давай останемся здесь?
— Хихи, нет, не можем! — юноша ощутил, как горячая рука двигалась вверх, огибая тонкое бедро и мягкую кожу на ягодицах, — весь класс уже уехал обратно и нам пора. Учеба уже завтра!
— Всё, нет, лежи здесь, — Чонгук уткнулся аккуратным носиком прямо в омежьи ключицы, вдыхая вишневый аромат, что вмиг пробуждал животные инстинкты.
— О чем мы говорили? — Тэхен отпрянул от альфы, вставая с тёплой кровати.
Брюнет начал ругаться, бубня под нос всякие недовольства, на что омега лишь хихикал.
— Какой же ты милый! — квадратная улыбка и длинные пальцы, что вплетаются в вороньи локоны – это ли не смысл всего?
Чонгук не ждёт. Хватает своего мальчика, что наглеет с каждым днём всё больше и больше. Крепко хватает, опрокидывая на мягкую кровать, серебряные локоны по простыням рассыпая. Сверху наваливается и ножки соблазнительные вмиг раздвигает, ухмылку довольную при этом не скрывая.
Тэхен дышит часто, прерывисто, изгибаясь во всю, от ласк требовательных дурея, контроль теряя с каждой минутой.
Их секс нельзя назвать мягким, нежным. Лишь единожды был он таким. В первую течку. Остальные разы кончались разбитыми элементами декора, глубокими гематомами, ругательствами на весь дом, пощечинами и удушьем, без жалости какой-либо.
Оба кайф ловили. Оба друг друга на дно тянули. Оба нырнули в этот омут, за руки держась при этом.
— Закрой свой блядский ротик хотя бы на минуту, — Чон с желанием смотрел сквозь челку тёмную, что на лоб высокий нависла.
— А ты закрой, — с вызовом бросил омега, соблазнительно язычком по губам пробегаясь, и палец брюнета, что на нижней лежал, с похотью, страстью, грязью нежно облизывая.