Везде есть свои трудности.

- Потанцуем? - спросил Мирон, проходя мимо уличных музыкантов, которые играли какую-то знакомую всем, кто слушает радио, песню.

- Ты ведь не умеешь, - усмехнулась Соня, взглянув на протянутую ладонь.

- Я легко обучаюсь чему-либо, - ответил мужчина, покрутив ее под рукой.

Около выступающих собралось небольшое количество людей, некоторые пары тоже двигались в такт музыки, поэтому особого внимания появление известного рэпера и его возлюбленной не вызвало - они забыли обо всем, оказавшись в том самом моменте, где есть только здесь и сейчас. Русоволосая подходила ему из-за своей детской наивности, бессмертной веры в чудеса, зеленых глаз, которые снились куратору в кошмарах - сейчас Янович хоть знал, что его убьет, и от этого жилось как-то легче. Окси просто видел это, понимая, как больно ей каждый раз разочаровываться, с какой скоростью летят ее мечты с девятиэтажки, разбиваясь со звуком падающего стекла об асфальт, а потом собираются воедино и возвращаются обратно, на крышу.

- Тебе не холодно? - спросил Федоров, обняв девушку.

- Рядом с тобой мне тепло, - ответила Касаткина, услышав знакомую мелодию. - Где нас нет, кажется.

Студентка подбежала к музыкантам и, что-то им сказав, кивнула в сторону мужчины, который молча стоял, улыбаясь и спрятав руки в карманы.

- Там, где нас нет, горит невиданный рассвет.
Где нас нет - море и рубиновый закат.
Где нас нет - лес, как малахитовый браслет.
Где нас нет, на Лебединых островах.

На самом деле, человек ровно в том месте, в котором должен находиться в этот момент - нигде больше. Да, так мы устроены, что нам всегда кажется, будто у других все намного лучше, чем у нас, но и там найдутся свои изъяны. Нас нет в каком-то оареденном месте, но придет время - мы там окажемся. Все хорошо будет, как ни крути, только в вымышленном городе, сушествующем в нашем разуме. Даже не в душе: там найдутся свои косяки, зависящие от человека - в голове, ведь человеческое воображение, так или иначе, не имеет абсолютно никаких границ. Человек сам создает все - сам, в итоге, и разрушает то, что построил, начиная сомневаться, ведь каждый чем-то недоволен, каждый ждет подвоха или чего-то плохого, и, поверьте, это происходит. Ты живешь так, чтобы на могильном камне выбили что-то шикарное, а кто-то, напротив, пытается скрыться от посторонних. Одно здесь остается неизменным: мы умираем все одинаково. Да, разными способами, в разных мирах, но суть остается той же у всех.

- Где нас нет, услышь меня и вытащи из омута,
Пусти в мой вымышленный город, вымощенный золотом.
Во тьме я вижу дали иноземные,
Где милосердие правит и свет над берегами.
Где нас нет.

Соня получала удовольствие от того, что делала: девушка привыкла к диким взглядам, ведь ее часто осуждали за пение и танцы на улицах, за душу, которая готова была приютить любого.

- Я женщина, с которой тяжело,
Но без которой во сто крат сложнее,
Таящая в себе добро и зло,
В роду которой кошки, львы и змеи.
Я женщина, умеющая ждать
И ненавидящая люто ожиданье,
Дающая тебе мужскую стать,
Награда я. И я же — наказанье.

Студентка - его главный подарок от судьбы, но и самое ужасное проклятие: он пустил ее в свою душу на свой страх и риск. Мирон хорошо знает, как болит вырванное сердце в чужих руках, как ноют шрамы на погоду, как чешутся ладони, которыми так хочется проехаться по асфальту.

- Я женщина. Похожих в мире нет.
Я женщина, с которой лестно рядом.
Я женщина, хранящая секрет,
Как покорять мужчину с полувзгляда.
Умеющая строить и ломать,
Смеяться искренне и лживо слезы прятать,
Которую порою не понять,
Но постигать которую приятно.

Федоров помнит ее зажатой серой мышкой, которая так боялась всего нового, пыталась не высовываться - когда на тебя положил глаз куратор, это становится довольно трудно. В одном это стихотворение врет: Касаткина всегда выражает свои эмоции, какими бы они не были.

- Я женщина. Резва, мудра, хитра,
Живущая по собственным законам,
Готовящая зелья у костра
С невинным взглядом едких глаз зеленых.
Коснись меня — и рук не оторвешь,
Я женщина с атласно-гладкой кожей,
Вонзающая в сердце острый нож,
Ты без него отныне жить не сможешь.

Да, не сможет: эта девочка настолько много для него значит, что отказаться от нее будет сложнее, чем от выпивки и сигарет, ведь Соня - намного лучше. Она - живая, настоящая, реальная и её нельзя купить, как многих девушек, знающих свою цену, как товар на полке.

- Я женщина, которой для тебя
Не жаль сжигать мосты и рушить стены.
Я женщина, которая, любя, тебя предпочитает всей вселенной.
Я женщина, идущая к тебе,
И не собьют с пути жара и вьюги.
Я женщина. Смеюсь в лицо судьбе.
И не боюсь ее. Ведь с нею мы подруги.

Студентка поклонилась и, улыбаясь, подошла к Мирону, стоящему в стороне и наблюлающему за всем этим.

- Ты, скорее, смерти не боишься, - проговорил мужчина. - Ладно, это не особо смешно, если честно.

- Но очень точно подмечено, - пожала плечами русоволосая. - Я люблю тебя.

Касаткина никогда ему этого не говорила открыто, но всегда хотела. И пусть Федоров не привык к таким словам, к признаниям - это вызвало в нем довольно странные эмоции: ему вернули сердце, мгновенно затянулись все раны и перестали чесаться ладони - она вернула его к жизни.

- Я тебя тоже, - выдохнул куратор, обняв ее. - Больше всего на этом свете.